Саудовская государственная нефтяная компания Saudi Aramco ведет срочные переговоры с производителями оборудования и предлагает им повышенную плату, чтобы как можно быстрее восстановить деятельность после атаки дронов на свои объекты. Однако на это могут потребоваться месяцы, пишет газета The Wall Street Journal, ссылаясь на чиновников и подрядчиков королевства. По их данным, представители нефтекомпании Саудовской Аравии засыпали подрядчиков, в том числе компанию General Electric, электронными сообщениями, факсами, телефонными звонками с просьбой оказать срочную помощь. При этом отмечается, что цены за услуги могут достигать сотен миллионов долларов.

Стабилизировать законодательство о налоговом маневре позволил бы новый отраслевой компромисс, при котором компании согласились бы с обязательствами по поставке на биржу 35% выпускаемого бензина вкупе с отменой демпфера и возвратного акциза на нефть, а регуляторы – с необходимостью более чем двукратно снизить акцизы на бензин и дизель, снять все ограничения на экспорт нефтепродуктов и легализовать продажу легкого алкоголя на АЗС.

Начиная с мая 2018 года российский топливный рынок находится в кризисном состоянии. Правительство предпринимает попытки сбалансировать ситуацию, не допустив при этом резких ценовых скачков в розничном сегменте. Принятые решения создали систему регуляторных тисков. С одной стороны, рост цен в топливной рознице ограничен пределами инфляции, а с другой стороны, нефтепереработка испытывает существенное давление из-за высоких акцизов. Стремясь удержать ситуацию под контролем, правительство вырабатывает тактические и точечные механизмы стабилизации, которые при этом имеют большое количество негативных долгосрочных последствий.

Транспортные потоки нефти в нынешнем году обтекают российские НПЗ в значительно большем объеме, чем годом ранее. На переработку за шесть месяцев текущего года поступило 139,7 млн тонн, что на 2,4% меньше, чем за тот же период 2018 года. Отчасти это объясняется относительно устойчивой конъюнктурой для сырьевых товаров на глобальном рынке, но основная причина – ценовое и налоговое регулирование, ухудшившее положение сектора нефтепереработки. Реакцию российских ВИНК на новые условия для бизнеса ярче любых заявлений и дискуссий аналитиков демонстрируют перемены как раз в объеме поставок нефти на НПЗ. Товарной нефти на внутреннем рынке России становится меньше. Каким же образом она распределяется?

Руководители бизнеса во всем мире постепенно становятся адептами цифровизации, приходя к пониманию выгод, которые несет с собой трансформация с опорой на большие данные, машинное обучение и углубленную аналитику.
Нефтегазовый сектор не исключение. На фоне наблюдающегося в последние два года восстановления высоких цен на нефть пилотные проекты цифровизации реализуются по всей цепочке создания стоимости. Однако, несмотря на то, что реализуемые инициативы дают основания для оптимизма в будущем, многим компаниям пока не удается добиться ощутимого эффекта в требуемом масштабе.
И дело не в том, что потенциал создания стоимости недостаточен. Те участники рынка, которые внедряют цифровые технологии планомерно по всем направлениям своего бизнеса, а не только для решения отдельно взятых разовых задач, получают значительные выгоды (см. «Цифровизация может высвободить значительный потенциал создания стоимости в разведке и добыче»).
Проанализировав опыт своей работы с ведущими компаниями, мы обнаружили, что организации, успешно справляющиеся с трудностями на пути цифровой трансформации, соблюдают семь ключевых требований. Это позволяет им решать специфические для отрасли проблемы, полностью раскрывать потенциал технологий на основе данных и получать значительное конкурентное преимущество.

Какие выгоды цифровизация может принести российскому нефтегазовому комплексу? В чем заключается отечественная специфика внедрения передовых цифровых технологий и какие препятствия могут возникнуть на данном пути? На эти вопросы в интервью «Нефтегазовой Вертикали» ответил управляющий директор и партнер BCG Кирилл ТУИШЕВ.

Память у человечества весьма короткая. Совсем недавно, менее 100 лет назад, люди передвигались преимущественно на гужевом транспорте, используя «энергию» лошади. Наверняка, производство уздечек и ремней для лошадей было развито до высот своей эффективности. Но появились машины: сначала паровые двигатели на угле, затем двигатели внутреннего сгорания на нефти и нефтепродуктах. Всего за несколько десятилетий практически исчезло многовековое массовое производство ремней и уздечек. Технический прогресс XX века и инновационное развитие общества привели к отказу от казалось бы вечных телеги и лошади.
Новые виды энергии замещают традиционные, отправляя последние на свалку истории. В этом суть энергоперехода как проявления очередного уровня развития человечества.

Эволюция ключевых энергетических рынков сопровождается целым рядом принципиальных изменений, связанных с глобализацией, декарбонизацией, цифровизацией, развитием ВИЭ и т.п. Их следствием явилось увеличение доли природного газа в мировом энергопотреблении с 15% в 1965 году до 24% в 2018-м. Это стало возможным, в том числе, благодаря все более широкому применению на транспорте альтернативных видов топлива.

Календарь уже целый месяц свидетельствует о наступление осени, хотя за окном в первой половине сентября не было и намека на ненастье. По синоптическим наблюдениям, подобная тепловая волна накрывает европейскую часть России не чаще, чем раз в 25 лет. Своей цикличностью и волновыми движениями могут похвастаться не только погодные и климатические явления, но и международный рынок нефти. В основе его тонкой ткани лежит баланс спроса и предложения, в то время как отдельными нитями вплетены действия финансовых игроков, экономические ожидания, динамика сланцевой добычи в США, политика ОПЕК и многие другие факторы. Как повлияла сланцевая нефть на волатильность цены на нефть? Как долго продлится сланцевая фаза мирового нефтяного цикла? С какими вызовами столкнется новый министр нефти Саудовской Аравии в следующем году? Вот три основных вопроса, с которыми попытаемся разобраться.

Ближневосточные инвестиции в нефтегазовый сектор РФ – явление сравнительно новое. Нельзя сказать, что Россия совсем не интересовала арабских инвесторов, однако существовал ряд причин, в силу которых они воздерживались от реализации каких-либо проектов. Это были как политические факторы (участие СССР в афганском конфликте, а позднее начало в России чеченской кампании), так и экономико-правовые (постепенное становление рыночной экономики, высокий уровень инвестиционных и правовых рисков и т.д.). Постепенно ситуация начала меняться, и огромный арабский капитал (в основном из нефтяных монархий Персидского залива) стал осторожно выходить на российский рынок.

Четверть века назад, 20 сентября 1994 года, с подписания в Баку международного СРП по каспийскому блоку месторождений Азери-Чираг-Гюнешли (АЧГ) началась новая нефтяная эра Азербайджана. Стратегические задачи, которые власти страны рассчитывали решить в ходе второго нефтяного бума, укладывались в широкий политико-экономический и социальный спектр. Он включал в себя и знаковый рост ВВП, и повышение средних доходов населения, и создание новых высокотехнологичных предприятий (в идеале – отраслей), и аккумулирование сотен миллиардов нефтедолларов «для будущих поколений». Создание сети экспортных нефте- и газопроводов должно было обеспечить Азербайджану роль мощного энергетического хаба, через который в Европу хлынули бы углеводородные ресурсы всего Каспийского региона. Ну а тесное сотрудничество с США, Великобританией и рядом других западных стран, как планировали в Баку, не только должно было обеспечить Азербайджану «достойное место в семье цивилизованных государств», но и вернуть – благодаря «содействию партнеров» – территорию Нагорного Карабаха, контроль над которой и семью прилегающими районами республика утратила в 1992–1994 годах. Но реальность разошлась с мечтами.